Вопросы истории и культуры

северных стран и территорий

-------------------------------------

Historical and cultural problems

of northern countries and regions

 

Персоналии

 

Ю.А. Савватеев

(Петрозаводск, Россия)

 

Я.А. Балагуров: ученый, педагог, общественный деятель

 

Республика Карелия в текущем, 2010 г., отмечает 90-летие. Самое время вспомнить имена тех,  кто в полную меру своих сил и возможностей служил ей, активно участвуя в развитии образования, науки и культуры. Одна из самых ярких фигур среди них Яков Алексеевич Балагуров (1904 -1977) - известный ученый, замечательный педагог, общественный деятель. Он доктор исторических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РСФСР и КАССР, Почетный гражданин города Петрозаводска. Дважды избирался депутатом Верховного  Совета СССР. Награжден орденами Трудового Красного Знамени и «Знак почета», медалями, почетными грамотами. [1-5]

Село Шуерецкое. Детство и юность Якова Балагурова прошли в старинном поморском селе Шуерецкое, расположенном на восточном побережье Белого моря в низовье р. Шуи, всего в нескольких километрах от впадения ее в море. Промысел рыбы и морского зверя испокон веков оставался основой жизнеобеспечения селян. Бескрайние морские просторы осваивались постепенно: сначала промышляли в Белом («Студеном») море,  позднее стали выходить в Северный Ледовитый  океан, вплоть до Шпицбергена (Груманта) и Новой Земли. Я.А. Балагуров с гордостью писал в своей автобиографии: «Мои предки - мореплаватели и рыбаки». Его отец А.М. Балагуров более 30 лет промышлял на Белом и Баренцевом морях. А дед даже несколько раз  доплывал до Новой Земли. Дед по линии матери погиб в Северном Ледовитом океане во время шторма. Опытным мореплавателем стал и брат Якова Михаил.

Яков - пятый ребенок в семье. Детей, как и в других семьях,  сызмальства приучали к морскому делу. Уже в восемь лет он начал помогать отцу вести промысел в устье Шуи и на Белом море, а весной 1913 г. впервые побывал на становище «Золотая», расположенном на Мурманском берегу. Поездки туда продолжались затем в течение семи лет. Мальчишки, становившиеся юнгами («зуйками»), выполняли самые разные, порою нелегкие обязанности: готовили пищу, распутывали сети, во время активного лова помогали взрослым наживлять рыболовные снасти и т.д. Здесь закалялся характер, формировалась наблюдательность, смекалка, выдержка, выносливость, уважение к труду.

Из-за весенних промыслов приходилось даже пропускать занятия в местной четырехлетней  сельской школе. Яков учился с большим желанием, рано полюбил чтение. Но в школе книг оказалось мало. Неожиданно помог местный «богатей» Труфанов, разрешивший пользоваться личной библиотекой, в которой имелись произведения русской и зарубежной классики - Жюль Верн, Фенимор Купер и др. Брать книги на промысел не разрешалось. Любознательному «зуйку» повезло. В становище «Золотая», в заброшенном складе нашлись тома энциклопедии Брокгауза и Ефрона. Яков читал и перечитывал их в течение нескольких летних сезонов. Так начиналось приобщение к серьезным справочным изданиям.

У мальчика Я. Балагурова желание учиться крепло, и отец решил определить сына после окончания начальной школы в ближайшее среднее учебное заведение – в Архангельское реальное училище. В 1916 г. Яков поступает туда, но заниматься в нем ему так и не пришлось из-за отсутствия средств. Изменились семейные обстоятельства. Старший брат Михаил покинул с. Шуерецкое, брата Андрея призвали в армию, материальное положение семьи ухудшилось, и высылать деньги на учебу отец уже не смог. Пришлось вернуться домой и со следующего, 1917 г. вновь принять участие в традиционном промысле  на Мурмане.

С  установлением Советской власти жизнь в Поморье начинает меняться. Много внимания уделялось развитию народного образования и культурно- просветительской работы. Местные коммунисты, учителя, возвращавшиеся из армии солдаты поддерживали начинания центральной и местной власти, выступали с собственными инициативами. Так, коммунист С.М. Ложкин и учитель П.М. Андреев организовали в селе Шуерецком культурно-просветительный кружок. На торжественное открытие его, состоявшееся в декабре 1917 г., специально прибыл председатель Поморского Совета А.А. Каменев. Он помог кружковцам создать библиотеку из книг, конфискованных у «местных богачей». Начали поступать брошюры и из Петрограда. Постоянным посетителем библиотеки стал Яков Балагуров, получавший ценные наставления по чтению от П.М. Андреева.

Но спокойная, размеренная жизнь наступила не сразу. В 1918 г. началась иностранная интервенция. Отец ушел в Красную Армию. Умерла мать. Малолетние сестры оказались на иждивении брата Якова, который теперь уже не мог надолго отлучаться из дома. Пришлось искать работу поближе. И 5 декабря 1920 г. он поступает на службу почтальоном в Шуерецком почтово-телеграфном отделении, начав свой официальный трудовой стаж. Обязанности почтальона не сводились только к разноске писем и газет. Приходилось становиться разнорабочим, монтером и т.д. Особенно обременительным делом оставалась сдача и прием почты. Проезжавшие поезда с почтовыми вагонами постоянно опаздывали, иногда на 10-12 часов. Почтальону приходилось «дневать и ночевать» в станционном зале ожидания. Здесь юноша впервые получил два выговора – за нарушение правил ношения служебного револьвера и  за то, что однажды проспал прибытие почтового поезда. Эти наказания остались памятными, поскольку впредь он взысканий по работе не имел. 

В те годы, когда еще сохранялась безработица, найти подходящую, тем более постоянную работу было трудно. Вопрос с трудоустройством встал особенно остро в 1923  г. после смерти отца. Пришлось браться за любое дело: плавать матросом на спасательном боте в Баренцевом море, быть забойщиком на руднике, телеграфистом, помощником начальника станции Шуерецкая, Надвоицы, Полярный круг.  Все эти вакансии оставались временными, максимум на несколько месяцев. В постоянно возникающих «окнах» приходилось возвращаться к промыслам в Белом море. Все годы юношу не покидала мысль о продолжении учебы. Она не стала заоблачной мечтой, а упорно претворялась на практике путем  самообразования. Значит, требовались книги, а их явно недоставало. К тому же оскудела и библиотека культурно-просветительского кружка, сильно пострадавшая во время оккупации края в июле 1918 - феврале 1920 г. Уцелели комплекты журналов «Нива»  (с приложениями) и «Журнала для всех». Но требовались прежде всего учебники и учебные пособия, а достать их стало почти невозможно.

 И вновь помог случай. В 1923 году  Яков Балагуров в  руднике случайно встретился с известным геологом П.А. Борисовым, обратившим внимание на молодого рабочего с книгой в руках. Завязался разговор, возникла взаимная симпатия, а спустя какое-то время П.А. Борисов выслал комплект нужных книг. Вернувшись в Шуерецкое, Яков Балагуров по совету учителя П.М. Андреева использует такие популярные тогда пособия для самостоятельных занятий, как «Рабфак на дому» и «Коммунистический университет». Самоподготовка помогла Я.А. Балагурову экстерном сдать экзамены за среднюю школу, а затем, тоже заочно, окончил совпартшколу второй ступени. 

Началось и приобщение к активной общественной деятельности. Важным событием  стало вступление в 1925 г. в комсомол. Комсомольская ячейка в Шуерецком действовала уже пять лет, оставалась немногочисленной, но сплоченной, активно участвующей в жизни села. Яков избирался даже ее секретарем, кроме того председателем комитета крестьянской взаимопомощи, а позднее – председателем сельского кооператива [3]. Казалось бы, жизнь пошла «в гору». Однако подвело здоровье – тяжелое заболевание легких. Вспышка болезни в 1928 г. оказалась настолько серьезной, что не исключался летальный исход. К счастью, больного удалось срочно отправить в Петрозаводск, где его с трудом, но все же поставили на ноги. Лечащего врача Л.Т. Шунгскую взволновали слова больного из приморской глубинки: «Мне обязательно нужно жить, я должен еще многое сделать…». Стремление жить, чтобы творить, «сеять полезное, доброе, вечное», несмотря на болезнь, проходит через всю его жизнь. Удивительны и его предсмертные слова:  «И жить интересно, и умирать интересно…»

Избач. По возвращении домой Я.А. Балагуров продолжает активную деятельность. В 1930 году он вступает в члены ВКП (б) и вскоре по предложению местной партячейки становится  заведующим избой-читальней - прообраза сельского клуба. Избы-читальни становились тогда проводниками культурной революции в деревне, центрами культурно-просветительской работы, борьбы с неграмотностью. Напомним, что в ноябре 1929 г. ЦК ВКП (б) принял специальное постановление «Об избах-читальнях», в котором предлагались и основные формы их деятельности. Отмечалась необходимость вовлекать в них наиболее грамотных и подготовленных людей. Я.А. Балагуров вполне отвечал этим требованиям: имел среднее образование, был человеком начитанным, хорошо знал жителей и жизнь родного села, интересовался его историей, пользовался уважением и доверием односельчан, охотно занимался культурно-просветительской деятельностью.

В начале 1930-х гг. в с. Шуерецком, где проживало около 1500 жителей, проходит коллективизация, создается рыбацкий колхоз «Путь Ленина». Одним из его организаторов стал Я.А. Балагуров. Среди жителей села оставалось немало неграмотных или малограмотных людей, глубоко религиозных (включая староверов), приверженных прежнему, дореволюционному укладу жизни.  Вместе с тем, росла тяга к знаниям, просвещению и культуре, особенно у молодежи и людей среднего возраста. Осуществлять эти стремления помогала изба-читальня, под которую отвели двухэтажный дом в центре села. На первом этаже разместились небольшой зал, комнаты для кружков, на втором – библиотека. На столах раскладывались газеты и журналы. При избе-читальне действовал ликбез с двумя «отделениями» - для неграмотных и малограмотных. Занятия проходили четыре раза в неделю и продолжались по 2-3 часа. Обычно их посещало около 50 человек. Выпускникам в зале, в торжественной обстановке вручались соответствующие удостоверения об окончании группы ликбеза. Работал и кружок текущей политики, которым руководил Я.А. Балагуров. Его спокойные, содержательные беседы о событиях в стране и за рубежом привлекали односельчан, собиравшихся довольно часто. Появился и драматический кружок.

Работа избы-читальни в селе Шуерецкое получила известность  в Карелии. О ней писали в газетах. Отмечалась ее востребованность населением, новаторский подход ведущих комсомольских активистов и учителей местной школы. Помимо тематических вечеров здесь  проводились популярные в те годы «живгазеты», включающие чтение стихов, исполнение частушек и небольших инсценировок местных авторов, как правило, посвященных жизни родного села. Учительница начальных классов М.И. Богданова, приступившая к работе в 1930 г., вспоминала: «Изба-читальня в селе Шуерецком была настоящим сельским домом народного просвещения. Ее душой был избач Яков Алексеевич Балагуров. Он много знал и охотно отдавал людям знания, которыми владел. Доброжелательный и энергичный, он  всегда был окружен молодежью, пользовался завидным авторитетом…Работа среди населения, умно организованная Я.А. Балагуровым, захватила нас, молодых учителей, много дала нам для работы в школе». Спустя много лет бывшие шуерецкие комсомольцы писали в  республиканскую газету «Ленинская правда»: «Под его руководством мы учили неграмотных, каждую неделю в избе-читальне были либо постановки, либо «живгазета». Народу всегда собиралось много, перед постановками наш Яков Алексеевич выступал с докладами и лекциями…» [9].

Шуерецкая изба-читальня стала своеобразным трамплином «в большую жизнь» для ее заведующего. Из  Кемского райкома партии поступило предложение перейти на постоянную работу в районный центр – г. Кемь. Покидать родные места не хотелось, но после некоторых колебаний Я.А. Балагуров предложение принял. Крепла тяга к знаниям, желание получить высшее образование. Первоначально больше увлекала биология. Но заочное обучение в сельскохозяйственном институте продолжалось только год. Пришло осознание, что истинным  его призванием является все же история, изучение исторической литературы.  Самообразование давало много, но чтобы стать профессиональным историком, Я.А. Балагурову требовалось обучение в вузе. И в конце 1930 г. он поступил на заочное отделение школьного факультета Ленинградского института им. Н.К. Крупской по специальности «история».

Город Кемь. В 1931 г. состоялся переезд в город Кемь. Позади остались 27 лет, прожитых в основном в родном селе Шуерецкое. В Кеми Я.А. Балагуров проработал четыре года: некоторое время методистом в  «Доме социалистической культуры» (позднее  Дом культуры), затем -  инструктором-пропагандистом районного комитета  партии. В его обязанности входило прежде всего преподавание истории партии в железнодорожной и  лесозаводской партийных школах. Теперь больше времени оставалось для самостоятельных занятий. К тому же как студенту-заочнику ему два раза в год приходилось выезжать в Ленинград на экзаменационные сессии. Там открывалась возможность заниматься в  библиотеках, архивах, общаться с учеными-историками, наконец, знакомиться с музеями, историческими памятниками и достопримечательностями города. Все это радовало и обогащало. В 1934 году институт был закончен, получено свидетельство (но не диплом) о его окончании. Обошлось без госэкзаменов, которые для выпускников вузов вводятся только с 1936 г.  Я.А. Балагуров посчитал нужным их сдать. И вот 13 ноября 1937 г. ему вручается диплом с отличием и  присвоением квалификации преподавателя истории СССР.

 С кемским периодом связана «проба пера в области самостоятельного научного исследования». В сентябре 1931 г.  районная газета «Советское Беломорье» начинает печатать исторический очерк Я.А. Балагурова о прошлом и настоящем села, разбитый на шесть статей, под общим названием «Шуерецкое». Центральное место в нем занимают революционные события 1919 г. и гражданская война. Данный очерк впоследствии открывал список научных трудов исследователя, довольного первой своей публикацией. Она была скорее краеведческой, чем строго научной. При подготовке ее опираться приходилось в основном на воспоминания и рассказы непосредственных участников рассматриваемых событий.

Уже сама по себе попытка отразить жизнь с. Шуерецкое  в дореволюционный период, включая быт рыбаков на промыслах, влияние революции и гражданской войны, описание демонстрации в Шуерецком в связи с Февральской революцией, потребовавшей от местного священника молебна по поводу свержения самодержавия, привлекает внимания. Очерк пронизывает «классовый подход» при анализе жизни села перед  Февральской и Октябрьской революциями. Подчеркнута неприязнь к «… маленькой кучке бездельников, жиревших за счет тяжелого труда большинства, с благословения царского правительства. Казалось, это будет вечно… Но история готовила расплату паразитам человечества, в том числе и кулакам с. Шуерецкое». Конечно, теперь подобные заявления настораживают.

Что это – идеологическая заданность,  отражение борьбы с кулачеством или же достоверная информация о «паразитическом образе жизни» кого-то из кулаков Поморья? Естественно, они могли эксплуатировать чужой труд, в том числе и односельчан, но оставались ли все «бездельниками»? На газетную публикацию последовали одобрительные отклики самих участников описываемых  событий. Параллельно Я.А. Балагуров составлял «Хронику революционного движения в Карельском Поморье», которая использовалась как ценное пособие в партшколах. Первая газетная публикация предопределила  тему будущей монографии «Борьба за Советы в Карельском Поморье» [15].

В Петрозаводск.  В 1935 году Я.А. Балагурова приглашают в Петрозаводск и назначают инструктором – преподавателем Карельского отделения Института массового заочного обучения партийного актива при ЦК ВКП(б) – КарИМЗО. В его должностные обязанности входило чтение лекций, проведение собеседований и консультации для самостоятельно изучающих марксистско-ленинскую теорию, прием экзаменов и зачетов. Теперь пришлось иметь дело с более подготовленными слушателями.  Работать с ними стало труднее, ответственнее, но в то же время интереснее.  Я.А. Балагуров и здесь оказался на месте, о чем свидетельствует  характеристика, подписанная секретарем Карельского обкома ВКП (б) Котельниковым: «Очень способный и растущий товарищ, проявил исключительное упорство в работе над собой. Несмотря на слабое состояние здоровья, систематически, из года в год, повышает свои знания. В КарИМЗО был лучшим преподавателем истории ВКП (б)». Поскольку слушатели проживали во всех районах Карелии, преподаватель Я.А. Балагуров часто выезжал в командировки по месту их жительства. Встречаясь там со старожилами, по сложившейся уже привычке записывал их рассказы о прошлом, собирал сведения по социально-экономической жизни местного населения, их быте.

После ликвидации КарИМЗО Я.А. Балагуров переходит в Педагогический институт на кафедру марксизма-ленинизма. Начинается новый этап жизни, связанный с преподавательской деятельностью в вузах Петрозаводска. Но хотелось и большего – сочетания ее с научной работой. Он осознавал, что готов к ней значительно хуже, что получить недостающие знания и опыт в данной области самостоятельно не сможет. Требовалось специальное высшее образование - историческое, для него уже второе. Выбор пал на заочное отделение исторического факультета Московского института истории, философии и литературы – МИФЛИ. Еще до его окончания, в 1940 г. Я.А. Балагуров поступает в аспирантуру  только что созданного Карело-Финского государственного университета. Руководителем назначается известный историк  профессор С.Н. Чернов, умело приобщавший своего подопечного к использованию архивных документов и материалов.

Тема кандидатской диссертации по существу  уже была выношена аспирантом и связана со знакомой ему историей Поморья. Руководитель охотно согласился, тем более что и сам занимался проблемами Русского Севера. В окончательном варианте тема диссертации звучала так: «Очерки по истории Карельского Поморья (XVIII - начало ХХ вв.)». Уже к весне 1941 г. рукопись ее оказалась в основном  готовой, получила одобрение руководителя. Высокую оценку  дал ей и профессор А.И. Андреев, один из крупнейших специалистов по истории Русского Севера. Он рекомендовал диссертацию не только к защите, но и к изданию. Но судьба ее оказалась печальной.  Во время оккупации г. Петрозаводска погибли все экземпляры рукописи, собранные архивные документы и материалы.

Годы войны. Эвакуация. В середине июля 1941 г. последовало распоряжение об эвакуации Карело-Финского госуниверситета в г. Вологду. Но в связи с изменением обстановки его  отправили в г. Сыктывкар. Нелегкий сам по себе переезд для Я.А. Балагурова осложнился резким ухудшением здоровья. Врачи, заподозрив туберкулез позвоночника и легких, рекомендовали ехать для лечения в Казань,  в туберкулезный институт. Там больного удалось сравнительно быстро поставить на ноги. Вместе с семьей он на несколько месяцев  перебирается в Елабугу, где преподает историю в педучилище.

 Желая быть  ближе к петрозаводчанам, Балагуровы летом 1942 г. переехали в Сыктывкар. Здесь ждала привычная работа - лекции, семинары, консультации, зачеты, экзамены, только нагрузки сильно возросли. Преподавать приходилось одновременно в нескольких местах: университет, пединститут, партийная школа, курсы при обкоме партии. Кроме того, оставалось заведование кафедрой марксизма-ленинизма, регулярные выступления с публичными лекциями, многочисленные консультации учителям истории. Судя по справке начальника областного госархива Коми АССР, старший преподаватель К-ФГУ Балагуров Я.А. «параллельно занимался в архиве исследованием материалов по истории Кажимских горных заводов в связи с его диссертационной работой на эту тему. Тов. Балагуров Я.А. начал работу в августе 1942 года и работал систематически (в среднем 10-12 часов в неделю) до конца июля 1944 года».

Никто не обязывал  трудиться с таким рвением, непременно сочетать активную педагогическую и научную работу, заниматься множеством дел ежедневно, не задумываясь о здоровье и отдыхе. Таков собственный сознательный выбор – работать с полной самоотдачей несмотря ни на что – на болезнь, бытовые трудности, усталость.  Семья из пяти человек (младшему уже чуть больше года) жила в небольшой комнате студенческого общежития. Место для занятий приходилось где-то искать. Сказывались и продовольственные трудности. Словом, жизнь не баловала, но оставалась полной и содержательной. Студенты вспоминали потом, что их преподаватель никогда не выглядел уставшим, растерянным, даже в трудные для него затяжные зимы, держался сам и умел вселять бодрость в других.

В Сыктывкаре вновь встал вопрос о подготовке кандидатской диссертации и ее теме. Надежды заполучить оставшуюся в Петрозаводске рукопись уже не оставалось. Чтобы восстановить ее, понадобилось бы вернуться к собранным ранее архивным материалам, уже недоступным. Значит, все предстояло начинать заново. Помогло одно обстоятельство. В Сыктывкаре в то время находился в эвакуации известный московский  историк, профессор К.В Сивков, давший дельные советы и при выборе темы, и при определении структуры будущей диссертационной работы. У них завязались дружеские отношения. После полученных наставлений  и ознакомления с архивными источниками Я.А. Балагуров при выборе темы решил остановиться на истории пяти небольших Кажимских заводов, основанных в XVIII веке в северном Приуралье. История подобных  предприятий, появлявшихся на окраинах России, не нашла отражения в дореволюционной русской историографии. Для советских историков это скорее была сфера краеведения.

Избранная тема отличалась новизной и в то же время вполне вписывалась в круг научных интересов Я.А. Балагурова, связанных с социально-экономической историей Русского Севера. Хронологические рамки работы охватывали примерно 150 лет – с середины XVIII века до Октябрьской революции 1917 года. Весьма широким стал и спектр рассматриваемых вопросов: появление предприятий и организация производства на них, формирование рабочих кадров, условия их труда и быта, участие в революционном движении, социальное расслоение приуральской деревни,  положение горно-заводского населения Кажимских заводов накануне и в период реформ 1861 г. Рассматривались и события на заводах в годы революции 1905-1907 гг., действия возникших после Февральской революции заводских комитетов, пытавшихся вопреки владельцам возродить  умирающее производство.

На сбор материалов и написание диссертации ушло три года. Уже в 1946 г. состоялась успешная ее защита в Московском пединституте имени В.И. Ленина. Высокую оценку диссертации дала в выступлении ведущий специалист по рабочему движению академик А.М. Панкратова. Официальный оппонент профессор Б.Б. Кафенгауз охарактеризовал представленную работу как «ценное и свежее исследование». Профессор Юдовицкий заметил, что при условии небольшой доработки она может смело претендовать «на значение докторской диссертации». Ученая степень кандидата исторических наук была присуждена соискателю единогласно. Напряженная и ответственная работа над диссертацией отражала процесс становления ее автора как профессионального историка, выработку своих принципов и подходов. Прежде всего, это забота о надежной фактологической и документальной базе, основанной в первую очередь на архивных источниках, а также на глубоком знании специальной литературы, устных свидетельств. Кажимские заводы рассматривались в контексте общероссийских процессов становления промышленного производства. Таким образом, локальная тема выводилась за рамки краеведения и вполне отвечала требованиям академической и вузовской науки.  Я.А. Балагуров, основательно вникший в историю русской горнозаводской промышленности, станет  заниматься ею многие годы  уже на материале Карелии.

Возвращение в Петрозаводск. В августе 1944 г. Я.А. Балагуров вместе со студентами и преподавателями К-ФГУ возвращается в освобожденный Петрозаводск, лежащий в руинах и развалинах [1]. Полуразрушенным оказалось и здание университета. До начала  учебного года оставался всего месяц. За это время предстояло подготовить аудитории, кабинеты, открыть библиотеку. Занятия начались в помещении учительского института  с участием 242 студентов и примерно 20 преподавателей. Учебный процесс давался непросто. Не хватало учебной литературы, оборудования. Преподавателям приходилось вести не только «свои» курсы, но и дисциплины, по которым специалисты отсутствовали. В результате учебные нагрузки сильно возросли. Для Я.А. Балагурова несколько послевоенных лет стали последними в преподавательской деятельности, длительное время служившей основным занятием. Начиная с 1949 г. он целиком переключается на научные исследования, занимаясь учебными делами лишь эпизодически. На смену «вузовскому»  периоду приходит «академический» - работа в Институте языка, литературы и истории Карельского филиала АН СССР в должности старшего научного сотрудника сектора истории  и его заведующего.

Как педагог, Я.А.Балагуров оставил яркий след. Вернувшись в университет, он  поначалу читал общие курсы истории партии и истории СССР, а с 1946-1947 учебного года читал только курсы по кафедре истории СССР, которой заведовал и в штате которой поначалу состояли всего два человека. В таких условиях нагрузка у него оказалась сверхвысокой: приходилось вести спецкурс, историографию, архивоведение и историю Карелии, руководить курсовыми и дипломными работами, проводить педагогическую практику. Кроме того, он  с ноября 1946 г. возглавлял кафедру СССР и всеобщей истории и вел занятия в открывшейся в Петрозаводске партийной школе. Лекции он читал мастерски, негромким голосом, увлекательно. Предпочитал небольшие аудитории, поскольку говорить громко остерегался по состоянию здоровья. Именно поэтому в 1947 г.  отказывается от привычных лекций по истории партии в университете для  больших потоков студентов.

Как лектор Я.А. Балагуров стал известен еще до войны. В июне 1939 г. его публичные лекции  положительно оценены в центральной газете «Правда». В мае в республиканской газете «Красная звезда» высказывалось пожелание Петрозаводскому дому партийного просвещения «организовывать больше таких хороших лекций, как лекции тов. Балагурова». В июне он выступал на лесозаводе «Октябрьская революция» в пос. Соломенное перед 250 слушателями, которые откликнулись так: «Лекции тов. Балагурова слушаются с большим интересом. Они коротки, но очень содержательны, насыщены историческими фактами. Простота изложения сочетается с художественностью. Преподносимый материал хорошо запечатлевается в памяти». В январе 1941 г. «Учительская газета» в качестве примера  приводила методику преподавания Я.А. Балагуровым истории партии студентам первого курса пединститута. Продуманная методология, строгий отбор, глубокое знание и понимание излагаемого материала, свободная речь, обращения к слушателям с вопросами в студенческой аудитории –  вот слагаемые его лекторского мастерства.

Бывший студент, а затем аспирант, отличный преподаватель, доктор исторических наук, профессор Р.В. Филиппов вспоминал: «Яков Алексеевич как лектор подчинял себе студенческую аудиторию сразу и навсегда. Чем это достигалось? Ведь он не был красноречив в обычном понимании этого слова, не прибегал к каким бы то ни было специальным ораторским приемам, был крайне сдержан в жестах, редко повышал голос. Он не любил стоять за кафедрой, а вставал обычно рядом с ней и, облокотившись, ровно, спокойно говорил, изредка заглядывая в небольшую тетрадку, скорее блокнотик. И мы, студенты,  слушали  его, боясь пропустить хоть одно слово… С его появлением в аудитории мгновенно утверждалась атмосфера доброжелательности, доверительности, простоты. Абсолютно чуждый самолюбования, он снимал невидимую грань «отчуждения» между аудиторией и собой без всяких усилий – предельной простотой, искренностью, задушевностью тона, доброй улыбкой умудренного жизненным опытом и знаниями, уверенного в себе человека». Студенты чувствовали  обаяние личности Я.А. Балагурова, принимали его манеру чтения лекций, более похожую на вдумчивую, заинтересованную беседу со слушателями. Интересно вел он и семинарские занятия. Помогала заведенная им картотека наиболее важных, интересных и значимых фактов и событий, которая постоянно обновлялась. На лекциях использовались и художественные произведения.

В подписанной ректором  университета В.С. Чепурновым  характеристике сказано: «Тов. Балагуров – талантливый педагог. Его лекции, читаемые на высоком теоретическом уровне, носят глубоко воспитывающий характер и играют большую роль в формировании марксистско-ленинского мировоззрения молодежи». Стремясь развивать навыки самостоятельной работы у студентов, он предпочитал заниматься с небольшими по численности группами.  В желании «дойти до каждого» ему нужна была и «обратная связь». На семинарах по истории СССР практиковались студенческие доклады. Я.А. Балагуров старался донести до первокурсников идеи марксизма-ленинизма. Много времени  уделял и старшекурсникам. Темы дипломных работ, как правило, связывались с историей Карелии,  которой был посвящен обязательный курс. От студентов требовалась также работа  в архивах. Он сам любил заниматься в них и служил живым примером. Всячески поддерживал молодых людей с «исследовательской жилкой». В числе его учеников такие ставшие известными педагоги и ученые, как М.И. Шумилов, Р.В. Филиппов, А.С. Жербин, Н.А. Кораблев, А.А. Шпак, Г.А. Нефедова, Г.Н. Богданова, Г.Д. Корнилов, К.А. Морозов.

Примечательно, что Я.А. Балагуров задумал работу о методике научного исследования, но осуществить ее, к сожалению, не успел. Касаясь начала вхождения в избранную тему, рекомендовал отталкиваться от новейших публикаций, а не от самых ранних. При конспектировании советовал избегать прямого цитирования, излагать основные положения из прочитанного своими словами, тогда материал лучше осознается и закрепляется в памяти. Призывал  к максимальной краткости, как в устных выступлениях, так и научных текстах.

 Я.А. Балагуров остался в памяти своих учеников и как отличный руководитель. Так, Н.А. Кораблев вспоминал: «Не знаю, бывают ли такие научные руководители, которые уделяли бы столько времени своим аспирантам, как Яков Алексеевич». Ему запомнились беседы с руководителем о методике диссертационной работы. Они проходили обычно дома «у шефа» - в то время он плохо себя чувствовал. Беседы касались того, как следует систематизировать материал. Яков Алексеевич показывал собственные бесчисленные папки и конверты с документами и выписками по темам и отдельным вопросам. Особое внимание он уделял составлению плана диссертации, работе с архивными документами. Когда аспирант первый раз поехал в командировку в Архангельский архив, Я.А. Балагуров присылал ему туда письма с советами и рекомендациями…». Побольше бы таких руководителей в наши дни. Требовательность к работам своих учеников сочеталась с внимательным и доброжелательным отношением к ним, с заботой о будущем.

Один из первых его аспирантов, Р.В. Филиппов, свидетельствовал: «Замечательно, что он никогда не стремился навязывать аспиранту своего мнения. Он предоставлял возможность «выработаться» до конца, исчерпать все свои возможности, и только после этого вносил деликатно, словно между делом, поправки. Но и здесь на поля рукописи чаще всего ложились слова «сыро», «неясно», «еще подумать» и т.д. Его научный авторитет был высок, но он никогда не пользовался им в ущерб развитию творческих возможностей учеников. Он любил ясность во всем, в том числе и в стиле. И если аспирант в витиеватых фразах топил самую мысль, руководитель констатировал: «дремучий стиль».  Шутливый наказ аспирантам звучал: «Главное – пишите так, чтобы читателю было понятно, о чем идет речь!» [3]. Это одно из свидетельств любви и уважения к своему наставнику студентов и аспирантов. Охотно помогал он и начинающим учителям и преподавателям, тоже оставившим добрые отзывы о нем.

В Москве. Избрание в Верховный Совет СССР. Времени для научных исследований почти не оставалось, но и без них Я.А. Балагуров свою жизнь уже не представлял. В то же время ему по-прежнему казалось, что самостоятельной работы над собой для вхождения в нее мало. Хотелось получить профессиональное образование. И весной 1949 г. Ученый совет и ректорат  университета пошли ему навстречу и направили  в докторантуру Института истории АН СССР.

Спустя несколько месяцев после приезда в Москву в жизни Я.А. Балагурова происходит совсем необычное событие – ему предлагают избираться Депутатом Верховного Совета СССР. В начале 1950-го года в стране начинается избирательная кампания, в трудовых коллективах проходит выдвижение кандидатов в высший орган власти страны. В Беломорском районе на многолюдных собраниях зазвучало имя  Я.А. Балагурова. А кандидат в депутаты, к тому времени поступивший в докторантуру, поселился в Москве, в общежитии Института истории на Стромынке. Здесь его и нашла телеграмма с грифом «Правительственная выборы»: «Предприятиями Беломорска, лесозаводом, рыбокомбинатом, промкомбинатом, судоверфью, школой один, станцией Сорокская Ваша кандидатура выставлена выборам кандидатов депутаты Совета Национальностей      Беломорскому городскому избирательному  округу номер 391. Телеграфируйте согласие баллотироваться указанному округу – Беломорская городская избирательная комиссия 391. Мелихов» [3]. Согласие было дано, его избирают депутатом Верховного Совета СССР. Он остается им на протяжении двух созывов.

В трудные 1950-е годы быть «слугой народа» оказалось нелегко, нерешенных проблем и вопросов повсеместно оставалось немало. На них так или иначе приходилось реагировать в связи с просьбами и обращениями избирателей. Пригодились и накопленные знания, и большой жизненный опыт, принципиальность и настойчивость, умение общаться с самыми разными людьми, включая руководителей всех уровней. Привычным депутатским делом стали обращения в разные инстанции, включая, первых лиц. Встречаясь в Беломорском районе с избирателями, откликаясь на их просьбы, Я.А. Балагуров добивался решения самых разных вопросов, включая личные. К примеру, чтобы выправить положение на Беломорском лесозаводе №2, вызывавшее недовольство рабочих, он направляет письмо министру легкой и бумажной промышленности с обстоятельным изложением жалоб избирателей и просьбой со всей серьезностью отнестись к ним. В марте того же 1954 года следует обращение к министру  морского и речного флота с просьбой лично рассмотреть культурно-бытовые условия в рабочих поселках Беломорско-Балтийского канала. О неудовлетворительном состоянии дорог и  необходимости  скорейшего их улучшения говорилось в письме министру автотранспорта. Много вопросов связано с обучением и воспитанием молодежи, жилищными делами и даже семейными неурядицами.

Продолжительное пребывание в Совете Национальностей Верховного Совета СССР, расширило круг общения, позволило побывать за рубежом. В 1955 г. ему довелось посетить г. Хельсинки в составе Парламентской группы СССР, в которую входили такие известные люди как Ш.Р. Рашидов, Ю. Пилецкис, Н.С. Тихонов, Н.К. Черкасов и др. Депутаты участвовали в ежегодной конференции Межпарламентского Союза.

Годы активной и продуктивной депутатской деятельности Я.А. Балагурова  одновременно были и периодом напряженной работы над докторской диссертацией. Разумеется, она была связана с Карелией. Но на что из прежних  наработок опереться? Напрашивалась тема по развитию горнозаводской промышленности. В первом варианте она сформулирована так: «История олонецких горнозаводских крестьян и Александровского пушечного завода (с 70-ых гг. XVIII века до 1863 года). Судя по отчету за 1949 г., по трем из шести планируемых глав документальный материал более чем на половину собран, по трем другим – примерно на четверть. По заявленной теме вышли две статьи. Близилась к завершению и монография о Кижском восстании. Таким образом, в докторантуру Я.А.Балагуров поступал с неплохими заделами.

 Для написания диссертации отводилось два года. А сбор материалов в Московских и Ленинградских архивах еще не был завершен. Депутатские обязанности естественно отнимали немало времени и сил. Но научная работа находилась теперь в центре внимания. Помогало научному росту и то, что он стал ближе к известным столичным ученым. Участие в жизни института  Истории АН СССР, проводимых  конференциях и совещаниях, теоретических семинарах, сессиях, заседаниях  сектора истории СССР, конечно же, давало многое, расширяло кругозор и понимание исторической проблематики. Началось общение с такими светилами  исторической науки как академики Б.Д. Греков, Н.М. Дружинин, М.В. Нечкина, А.М. Панкратова.

На заседаниях сектора истории СССР регулярно обсуждали доклады докторантов – своего рода отчеты о ходе работы над диссертациями. В июне 1951 г. очередь дошла и до Я.А. Балагурова, выступившего с докладом «Источники формирования рабочей силы Олонецких горных заводов (1720-1830 гг.)». Обсуждение продолжалось долго, шло заинтересованно, с участием двух академиков. В постановлении сектора отмечалась «несомненная важность и интерес избранной Я.А. Балагуровым темы диссертации», построенной  на большом количестве «свежего архивного материала». В ходе обсуждения был высказан ряд замечаний и пожеланий, включая дальновидный совет отчетливее отразить роль приписных крестьян в формировании рабочих кадров и разложение приписной деревни, проследить процесс становления на заводах квалифицированных рабочих кадров. По признанию  Я.А. Балагурова, столь конструктивное и благожелательное  обсуждение принесло ему огромную пользу.

Наука. В докторантуре Я.А. Балагуров завершил первую монографию по истории Карелии, посвященную выступлению олонецких приписных крестьян в 1769-1771 гг., охватившему многие русские, карельские и вепсские  погосты и волости Олонецкого горного округа[9]. Это было самое значительное антифеодальное восстание крестьян в истории Карелии. Кижским восстанием занимались и прежде, например, известный дореволюционный историк В.И. Семеновский, автор обширного труда «Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II», изданного в 1903 году. Третья часть его посвящена Кижскому восстанию. Несмотря на добротность и беспристрастность освещения кижских событий, они - лишь эпизод в череде крестьянских выступлений второй половины XVIII века. К тому же В.И. Семеновский сторонился широких обобщений, полагая, что истинная задача историка заключается в объективном освещении фактов, а оно уже само по себе  подведет читателя к верным выводам.

 Я.А. Балагурову на основе новых архивных документов и материалов удалось обстоятельнее отразить историю восстания, по-новому взглянуть  на известные ранее факты. К сожалению, в источниковой базе имелись и невосполнимые утраты. После подавления Кижского восстания по решению правительственной комиссии «разные крестьянские письма и прочие их сочинения… яко вредные и неподобные к вечному об них забвению публично сожжены». Тем не менее, исследователю удалось детально проследить причины и ход восстания, наметить его хронологию и периодизацию, показать специфические особенности восстания, то, что оно направлено «против системы приписки крестьян к заводам как одной из форм феодального гнета».

Это принципиально важный вывод, проливавший свет на самую суть событий. Новизной отличался и анализ действий крестьянских суемов – руководящих органов крестьянского восстания, роль которых возрастала по мере его разрастания и углубления. Подробно рассказывается о многолюдном суеме в Кижах 20 марта 1771 года с участием до 5000 человек. Итоговый вывод гласил, что «в 1769-1771 гг. суемы часто были действительно народными собраниями, на которых богачи и чиновники терпели поражение». Неслучайно следственная комиссия категорически запретила созыв погостных и волостных суемов. Удалось проследить и более поздние отголоски восстания.

Тему Кижского восстания исследователь не забывал и позднее. В 1968 г. он издал большой научно-популярный очерк, приуроченный к 200-летию восстания [25]. В 1977 г. появился  сборник документов, подготовленный совместно с Д.З. Генделевым. По заключению профессора В.В. Мавродина, «по сути дела Кижское восстание открыто для науки Я.А. Балагуровым». К весне 1952 г. работа над докторской диссертацией в основном была завершена, и он возвращается в Петрозаводск с намерением с нового учебного года  продолжить преподавание в университете.

В Институте языка, литературы и истории. И снова неожиданный поворот. В октябре 1952 г. бюро ЦК Компартии республики рекомендовало Я.А. Балагурова на работу в Карело-Финский филиал АН СССР. Месяц спустя Президиум АН СССР утверждает его заведующим сектором истории института ЯЛИ. Здесь ему пришлось сразу же заняться подготовкой двухтомного обобщающего труда «Очерки истории Карелии» [13]. Том первый охватывал время от первоначального заселения до Октябрьской революции, второй – советский период, включая современность. В 1953 г. формируется авторский коллектив и редакционная коллегия. В ее состав вошли заведующий сектором истории Я.А. Балагуров и известные историки, опытные редакторы из Ленинграда профессора В.Н. Бернадский и И.И. Смирнов, лауреат Государственной премии. Занятые своей основной работой, они не имели возможности постоянно заниматься «Очерками…» на этапе их подготовки. Повседневную работу редколлегии приходилось выполнять Я.А. Балагурову, не имевшему еще большого опыта. Он старался делать все, чтобы сплотить авторский коллектив, состоявший в основном из молодых сотрудников сектора, недавних аспирантов и создать творческую атмосферу. На это были нацелены и регулярные совещания, и индивидуальная работа с каждым из авторов. На одном из таких  совещаний Яков Алексеевич сказал: «Если мы будем замалчивать ошибки и недостатки, то это неминуемо приведет нас к провалу. Что же касается меня, то я критиковал и буду критиковать тех сотрудников, которые будут представлять неудовлетворительные рукописи». Заявление обязывающее и настойчиво проводившееся в жизнь.

 Показательны воспоминания А.И. Афанасьевой: «Яков Алексеевич начал с того, что составил конкретный и систематически контролируемый график работы. Каждый из нас знал, что к определенному сроку он должен сдать соответствующий раздел своей главы редактору, что срок Яков Алексеевич переносить не будет и обсуждение состоится в обусловленное графиком время. Что греха таить -  далеко не у всех, а в сущности ни у кого не получалось сразу то, что требовалось. Написанное приходилось переделывать, и не один раз. Редактор был неумолим, и  даже слезы (случалось и так) на него не действовали. Но его слово было для нас непреложным законом».

Его замечания на представляемые тексты порою были весьма суровыми и даже гневными: «Это не раздел для «Очерков», а бессистемный набросок» или «Глава нуждается в коренной переработке», «Ощущается леность мысли, собственные идеи заменяются цитатами, списывание с других макетов готовых формулировок» [3]. Подобные оценки встречаются чаще, чем похвалы. Но они оставались доброжелательными, нацеливали  на конечный положительный результат. Автор после таких внушений знал, что делать дальше, как довести  рукопись до заданной планки.

О позиции Я.А. Балагурова можно судить по следующему его заявлению: «Конечно, я как редактор, мог бы устранить недостатки сам, но тогда как же будет расти автор, если он будет надеяться на кого-то, кто исправит его плохую работу?». К 1955 году главы 1-го тома «Очерков…» в основном удалось завершить. Сроки представления его в печать уже истекли, и в целях ускорения издания окончательную доработку рукописи с учетом замечания и пожеланий членов редколлегии В.Н. Бернадского и  И.И. Смирнова доверили Я.А. Балагурову. В 1956 г. состоялось последнее большое обсуждение готового тома. Кроме В.Н. Бернадского и Я.А. Балагурова, в нем приняли участие историки из Москвы и Ленинграда, других республик. С учетом высказанных замечаний редакторы еще раз просмотрели  все главы, и  рукопись поступила в издательство.

Первый том «Очерков истории Карелии» вышел в 1957 г. и стал заметным событием. Впервые появился обобщающий труд, дающий целостное представление о процессе развития края в досоветское время. В книге были рассмотрены специфические особенности края, в частности относительно позднее развитие феодальных отношений, большая роль неземледельческих отхожих промыслов, относительно широкое развитие торговли и товарного производства, незначительное распространение поместной формы феодального землевладения. Достоинство книги - использование новых документов и материалов из архивов Москвы, Ленинграда, Петрозаводска, Архангельска. Удалось лучше осветить ряд слабо изученных проблем, тем, вопросов и целых периодов истории края, например второй половины XIX - начала ХХ вв. Русская, карельская и вепсская культура рассматривались в едином комплексе, в их взаимодействии и взаимовлиянии.

Выход 1-го тома «Очерков…» многими расценивался как «значительный шаг вперед в изучении истории республики». Естественно, имелись и определенные недостатки и недоработки, но они не меняли общей положительной оценки. Затем все силы концентрируются на подготовке второго, завершающего тома.  Редколлегию его возглавил директор  института В.И. Машезерский. А.Я. Балагуров становится его заместителем  и отнюдь не формальным. Он активно участвует в обсуждении и рецензировании готовых разделов рукописи. Второй том  вышел почти через семь лет, в 1964 г. Такой разрыв свидетельствует, как трудно давалась реализация замысла, длившаяся почти 11 лет.

Докторская диссертация. Поскольку роль Я.А. Балагурова в  подготовке 2-го тома уже не была определяющей, он мог сосредоточиться на защите докторской диссертации, которая слишком затянулась. Основа ее была готова в 1952 г. В приказе института истории АН СССР указывалось, что «Я.А. Балагуров отчисляется из докторантуры «в связи с завершением работы над докторской диссертацией». Однако защита состоялась только через 11 лет – в 1963 году. Мешали чрезвычайная загруженность текущими делами и состояние здоровья. Сыграла роль и некоторая нерешительность самого соискателя, за что его не раз упрекали друзья и коллеги. К.В. Сивков писал ему  в 1957 г.: « Что Вы так тянете с защитой диссертации? У нас в институте успешно проходят работы гораздо менее интересные, чем Ваша…». Снова сказалась высокая требовательность к себе, доходившая до щепетильности. К тому же он настроился защищаться по опубликованным научным трудам, что тоже требовало немало времени. И только тогда, когда задуманные книги вышли из печати и получили положительную оценку, Я.А. Балагуров решил, что пора защиты настала.

Представлялось три монографии: «Формирование рабочих кадров Олонецких Петровских заводов», «Олонецкие горные заводы в дореформенный период» и «Приписные крестьяне Карелии в XVIII-XIX вв.» [10,14,16]. Их объединяла проблема формирования рабочей силы для горных заводов, условия труда и быта горнозаводских рабочих, их классовая борьба. Автор доказывал, что на заводах применялся принудительный труд мастеровых и приписных крестьян и показал пути формирования рабочих кадров  в горнозаводской казенной промышленности Олонецкого края. Выяснилось, что  с 1770-х гг. на заводах начинают формироваться постоянные кадры - труд дедов и отцов продолжали сыновья и внуки. Потомки мастеровых, переведенных в Карелию и осевших в Петрозаводске и Кончезере, становились коренными жителями (Кончезерский завод являлся отделением Александровского). Вместе с потомками местных мастеровых они составили несколько поколений литейщиков, слесарей, токарей, машинистов. Липецкий мастеровой Дмитрий Анохин, переведенный на Александровский завод в конце XVIII в.,  положил начало династии, из которой вышел известный революционер П.Ф. Анохин. История рабочих династий не забывалась. Так, в марте 1966 г. в Доме культуры Онежского тракторного завода с участием  Я.А. Балагурова прошла встреча представителей старейшей рабочей династии завода – Чехониных. Его книги использовались при праздновании в 1973 г. 200-летия Онежского тракторного завода.

Я.А. Балагурову удалось воссоздать повседневную жизнь и быт рядовых рабочих, их трудовые будни, показать, что «доля олонецких мастеровых отличалась особой тяжестью». На заводах широко использовался детский труд, причем дети начинали работать с семи-девяти лет. Срок службы не оговаривался и обычно продолжался до полной потери трудоспособности. Затем навечно выдавался паспорт «для собственного прокормления». Рабочий день длился от  восхода до захода солнца. За провинность наказывали розгами, плетьми и даже «кошками». Оплата труда оставалась низкой, жилищные условия тяжелейшими. Необузданный произвол заводской администрации вызывал протестные действия – стихийные волнения, побеги и подачу челобитных. До открытых выступлений среди мастеровых и заводских работников дело не доходило вплоть до конца XVIII в. С 1797 г. ситуация начинает меняться. На Кронштадском литейном заводе, входившем в систему Олонецких казенных заводов, произошли волнения мастеровых и солдат Олонецкого егерского батальона. Так началась  новая страница истории завода.

Глубоко вник Я.А. Балагуров и в производственную деятельность Олонецких заводов, убедительно показал, что они на протяжении почти всего XVIII и первой половины XIX вв. наряду с предприятиями Урала и Тулы являлись важнейшими центрами металлургической и оружейной промышленности Российского государства, одним из главных арсеналов русской армии и флота [14]. Олонецкие заводы после расцвета в первой четверти XVIII в. несколько десятилетий находились в состоянии упадка, а временами прекращали функционирование. Позднее их место заняли новые предприятия, главным из которых стал Александровский пушечный завод. Я.А. Балагуров много внимания уделил и истории заводов после Северной войны.

История Александровского пушечного завода подробно исследована им, начиная с официального пуска 30 июня 1774 г. В тот день при пушечной пальбе и множестве народа были задуты две первые доменные печи. Вскоре после создания завода потребовалось расширение его производственных мощностей. Через несколько лет данное предприятие заняло одно из первых мест среди металлургических заводов России. Показана важная роль А.С. Ярцова – начальника строительства, а потом главного управляющего казенных заводов Карелии, ставшего подвижником русской металлургии, истинным патриотом России.  Его не опубликованный труд «Российская горная история», часть 3-я которого посвящена Олонецким горным заводам, а также его рапорты и письма помогли Я.А. Балагурову точнее и полнее осветить строительство предприятия, его производство и технологию, социальную сферу, общий процесс развития. По существу, дается представление об истории всей горной промышленности Карелии XVIII – первой половины ХIХ вв.

С обозначенной темой связана и  история приписного крестьянства, которой Я.А. Балагуров посвятил ряд статей, а затем самую большую монографию «Приписные крестьяне Карелии в XVIII-XIX вв.» [16]. Эта категория крестьян, приписанных к промышленным предприятиям, привлекала внимание многих и до него, но на материале Урала. Карелия при этом оставалась как бы в тени. Так что по существу пришлось идти по целине. Понадобилась многолетняя работа в архивах, предварительная разработка конкретных вопросов, включая место приписных крестьян среди прочих категорий крестьянского населения России. Они приписывались не к земле, а к заводам и являлись особым разрядом дореформенного крестьянства, отличным от государственных, а тем более от крепостных. Не все поддержали такой вывод, возражения звучали и на защите.

Но Я.А. Балагуров оставался верен своим убеждениям. По его подсчетам, приписные крестьяне составляли основную часть населения обширного Олонецкого горного округа. Преимущественно их трудом обеспечивалось производство на заводах. Именно они добывали, доставляли  болотную и озерную железную руду, глину и камень, заготовляли бревна и дрова, выжигали уголь. «В зимние морозы и вьюгу, в  осеннюю слякоть и в весеннюю распутицу сотни и тысячи приписных крестьян с берегов реки Свири и из Заонежья, от русско-финляндской границы и из Выгозерского края, преодолевая сотни верст бездорожья, через леса, болота, реки, озера и заливы, принуждены были идти для выполнения заводских повинностей. Лошади выбивались из сил, пешеходы теряли свое здоровье, а многие из них безвременно гибли…», -  писал Я.А. Балагуров. Он постарался проследить все виды заводских повинностей, разорявших и подрывавших крестьянское хозяйство.

 Интересовала его и жизнь самой приписной деревни,  традиционные формы крестьянского хозяйства, включая земледелие и животноводство, а также рыболовство и охоту, орудия сельского хозяйства и т.д. Земледелие и животноводство даже в сочетании с охотой и рыболовством не могли прокормить местное население. Поэтому в приписной деревне широкое распространение получили промыслы, связанные с изготовлением изделий из железа и дерева. Неизбежным стало отходничество, которое приносило ощутимый заработок крестьянским семьям. Олонецкие плотники и каменотесы уходили на заработки в Петербург, Москву, Ригу, Тулу вплоть до Астрахани и Порт-Артура, где становились на время наемными рабочими.

Центральная проблема жизни приписной деревни – имущественное и социальное расслоение, в ходе которого на одном полюсе оказалась богатая верхушка, а на другом – малообеспеченные разорявшиеся крестьяне. Многие из них становились нищими. Они-то и вынуждены были уходить на заработки или же поступать в батраки к подрядчикам. Воссоздать детальную картину жизни приписной деревни Я.А. Балагурову помогли посемейные списки, весьма трудные для изучения и использования. Благодаря им и другим архивным источникам удалось полнее и глубже проследить процесс перерастания имущественного неравенства в социальное расслоение, разложение феодальных и зарождение буржуазных отношений. Закономерной предстала антифеодальная борьба приписных крестьян, основной формой которой первоначально оставались побеги и челобитные. Число их заметно возросло в 1740-1760-х г. Отмечены и факты  вооруженного сопротивления. Пик такой борьбы – Кижское восстание.

Все три названных книги вызвали немало откликов и рецензий. Пожалуй, наиболее высокую оценку получила монография «Приписные крестьяне Карелии». В связи с ее изданием  А.В. Предтеченский писал: «Можно утверждать, что исследования Я.А. Балагурова по истории крестьян стали образцовыми для всякого ученого, разрабатывающего историю крестьян северных и северо-западных окраин Русского государства. Методы обработки материала, масштабы его охвата, тщательность изучения – все эти качества исследовательской работы Я.А. Балагурова могут быть рекомендованы для изучения учеными, еще не выработавшими своего собственного творческого метода».

Защита докторской диссертации состоялась в Ленинградском госуниверситете, куда три опубликованные книги были представлены в конце 1962 г. Тема самой диссертационной работы  – «Рабочие и приписные крестьяне Олонецких горных заводов в XVIII-XIX веках». Она и раскрывалась в названых книгах. Сама защита проходила в  феврале 1963 г.  Официальными оппонентами были известные историки М.В. Мавродин, С.Б. Окунь, А.Л. Шапиро. Выступали и другие, все похвально отзывались о диссертации и  признали, что автор давно заслужил присуждение искомой степени. Один из выступавших заметил, что данная защита – лишь «формальное подтверждение этого общеизвестного факта».  «Искомой степени доктора исторических наук достоин» -  единодушно решил Ученый совет. Успешная защита дала Я.А. Балагурову новый стимул для продолжения работы над начатыми темами. Список его печатных работ включает 110 наименований, из них 58 появились за период 1931-1962 гг. а 52 - уже после защиты [6]. Помимо того в его личном архиве сохранилось 8 рукописей объемом около 50 печатных листов.

Болезнь прогрессировала, Я.А. Балагуров стал чаще попадать в больницу, но и там продолжал работать. Доминирующей по-прежнему оставалась история рабочего класса Карелии. Правда, больше внимания теперь стало уделяться пореформенной Карелии. Продолжалась и работа в архивах. Шире использовались воспоминания рабочих Александровского завода, Кемского лесопильного и других предприятий Карелии. В 1968 г. он публикует новую книгу «Фабрично-заводские рабочие дореволюционной Карелии (1861-1917)» [24]. Она продолжала предшествующие, но здесь тема рабочего движения становится центральной. Вот один из его главных выводов: «Невероятно тяжелые условия труда и жизни постоянно толкали рабочих на путь революционной борьбы». Прослеживается процесс превращения Карелии в отсталую окраину  царской России.

Последняя из вышедших книг -  «Карелия в годы первой русской революции» [32]. Опубликована она незадолго до кончины автора, последовавшей 21 апреля 1977 года. Я.А. Балагуров приступил к данной теме еще в 1955 году, когда  отмечалось 50-летие революции 1905-1907 гг. К этой дате приурачивался выпуск сборника документов и материалов «Революционные события в Карелии в годы первой русской революции». В его подготовке большую роль сыграл Я.А. Балагуров как редактор и автор вступительной статьи. Еще одна его работа на эту тему помещена в сборнике «Революция 1905-1907 гг. в национальных районах России», изданном в Москве [11].

В 1970 г. Я.А. Балагуров  оставил заведование сектором истории института языка, литературы и истории по состоянию здоровья, продолжая работать в должности старшего научного сотрудника-консультанта с сокращенным рабочим днем. На самом деле продолжал трудиться ежедневно, в основном дома, а нередко и в больнице. Принял участие в подготовке следующего обобщающего коллективного труда – «Очерки истории Карельской организации КПСС» [30] как автор первой главы – «Зарождение и революционная деятельность социал-демократической организации в Карелии (начало 90-х гг. XIX в.- март 1917 г.)».

«Очерки…» были изданы в 1974 году и получили положительную оценку. Только теперь появилась возможность сосредоточиться на подготовке научно-популярной книги «Карелия в годы первой русской революции» [32]. Значит, требовалась соответствующая форма подачи фактического материала, доступный широкому читателю язык.  Я.А. Балагуров сумел выявить и осветить новые факты, сделал ряд обобщений и выводов, попытался объяснить, почему наиболее значимые события произошли в Карелии в 1906 г, а не ранее, в 1905, как в промышленно развитых областях России. Шире представлены и организаторы Петрозаводской социал-демократической группы. Новизна присутствует и в описании стачек на шести лесопильных заводах Карельского Поморья.  Е.М. Эпштейн отнес данную книгу к числу наиболее удачных научно-популярных изданий исторической литературы в нашей республике.

В 1970-е г. Я.А. Балагуров  завершает  еще одну тему, обозначенную в самой первой газетной публикации в Кеми. Это история борьбы за установление советской власти в родном Поморье. В 1958 году вышла уже упоминавшаяся выше монография «Борьба за Советы в Карельском Поморье», вызвавшая немало читательских откликов. Помимо одобрения высказывались замечания и пожелания, включая доработанное переиздание. Оно появилось в 1973 году [29].  При подготовке использовались сведения и справки участников событий тех лет,  прежде всего, М.В. Фостия - одного из самых активных участников борьбы за Советскую власть в Поморье, руководителя большевиков Сороки в 1917-1918 гг. 

Помимо разработки трех магистральных тем Я.А. Балагуров не раз выступал в печати по поводу важных событий и юбилейных дат [7,8,12,17,22,26,28]. Так, в 1962 г., когда отмечалось 150-летие Отечественной войны 1812 года, он опубликовал несколько статей об участии в ней олонецких стрелков и мастеровых Александровского и Кончезерского заводов. Ряд работ посвящен им политической ссылке в Карелии во второй половине XIX в. Его словарные статьи можно встретить в Большой Советской энциклопедии, в Советской Исторической энциклопедии, в Энциклопедии Белорусской ССР [18,19,20,23]. Особо отметим статьи его или в соавторстве о Карельской республике [18,19]. Обычным делом для него являлись устные и письменные консультации сотрудникам разных учреждений и организаций. Только в 1976 г. их дано свыше 50.  Причастен он и к редактированию научных трудов своих коллег [6, 31].

Я.А. Балагуров и его время. Судьбу его во многом предопределили время, советская власть, комсомол и партия. «Всем, чего я достиг, я обязан Советской власти»,- заявил он в одной из статей. Он достойно представлял первое поколение советских интеллигентов, вышедших из среды трудового народа. Его призванием стало изучение истории Карелии, продолжавшееся почти полвека. В центре внимания оставался период от начала XVIII века до установления Советской власти. Хорошо чувствовал и современность, ее плюсы и минусы. Под влиянием своего учителя и наставника, крупного ученого и талантливого педагога многие молодые люди избрали своей профессией изучение и преподавание истории.  Он оставался привлекательной личностью с ясным умом, высоким профессионализмом, внутренней убежденностью, простым и доступным, без признаков высокомерия, зазнайства и гордыни, обладал чувством юмора. Знал множество баек и анекдотов, но рассказывал их только к месту и ко времени.  Я.А. Балагуров был интересным собеседником и рассказчиком,  справедливым и принципиальным в оценках. Он оставался хорошим семьянином, отцом пятерых детей. Они не пошли по стопам родителей – отца историка и матери ихтиолога, кандидата биологических наук. Дочь стала библиографом, сыновья избрали профессией кто физику, кто радиотехнику, кто геологию. За ними сохранялась свобода выбора. Любовь и доверие к детям, уверенность, что они выберут для себя верный путь – одна из основ семейной жизни.

Лучше понять формирование Я.А. Балагурова как профессионального историка помогает его статья в сборнике «Наука Карело-Финской ССР за 30 лет советской власти». По  существу она впитала в себя основные методологические установки и подходы, содержит оценку достигнутых результатов, имеющих место пробелов и недоработок. Историческая наука в Карелии рассматривается в ней как «детище Октябрьской революции», создавшей необходимые условия для разработки на местах истории отдельных народов СССР.

Я.А. Балагуров предстает сторонником борьбы «с идеологическими и вульгарно-материалистическими взглядами на историю». Кулачество рассматривается им «… как последний капиталистический класс», одобряется непримиримая борьба с ним партии. Умирающие эксплуататорские классы будто бы пытались закрепиться «на фоне исторической науки», а вместе с ними троцкисты, бухаринцы и разных «сортов» буржуазные националисты. В вину карельским буржуазным националистам  ставится отрицание прогрессивного характера русского влияния на развитие Карелии. Он пишет, что «без разгрома буржуазных националистов, бухаринцев и троцкистов невозможно было дальнейшее развитие советской исторической науки». Невольно напрашивается вопрос: нужны ли подобные политические «разгромы» для развития исторической науки вообще? Решительно отвергалась и «антимарксистская школа» Покровского. Подчеркнуто «грандиозное значение для всего исторического фронта выхода «Краткого курса истории ВКП (б)» - будто бы явившегося высоким образцом «подлинно-научного произведения». Я.А. Балагуров одобрял задачи, поставленные перед исторической наукой: «изучение материальных основ общества, и в первую очередь, истории самих производителей материальных благ, т.е. истории трудящихся масс», как и «изучение организующей роли передовых идей в общественном развитии».

 Оценивая состояние и уровень исторических исследований в Карелии, Я.А. Балагуров отметил, что если в дореволюционной Карелии работали ученые-одиночки, которым «под силу было решение только отдельных, узко-краеведческих вопросов», то советские историки выражали «коллективное научное творчество, которое находит могучую поддержку со стороны социалистического государства». Именно силами научных коллективов в области изучения истории Карелии удалось разрешить ряд проблем. И снова возникают вопросы: всегда ли поддержка государства оставалась «громадной», только ли силами научных коллективов разрешаются нерешенные проблемы и вопросы истории нашего края? Критически оценивалось состояние изученности истории Карелии. Отмечалось, что если от древнейших времен и до XVIII века она нашла отражение в ряде обобщающих трудов, то последующий период освещен явно слабо. Считал самой неотложной задачей местных историков ликвидировать данный пробел, предлагал подготовить трехтомную «Историю Карелии», уделив в ней особое внимание советскому периоду. Наряду с политической историей рекомендовал изучать экономическое развитие Карелии в прошлом, но, главным образом, социалистическое строительство, «обеспечившее экономический расцвет республики».  В числе неотложных задач справедливо ставилось освещение истории культуры народов Карелии, включая углубленное изучение «Калевалы», русских былин, скандинавских саг, памятников народного зодчества. Наконец, звучал призыв «яркими и конкретными фактами разоблачать белофинскую историографию». Налицо определенная политическая и идеологическая зашоренность и догматизм официально принятых установок. В его трудах он ощущается не так явно и со временем ослабевает. Радует горячая поддержка дальнейшего развития в Карелии гуманитарного знания.

Главным в жизни Я.А. Балагурова оставался труд, самозабвенный, с полной самоотдачей, общественное служение стране и Карелии, их культуре, образованию, науке. Впечатляют и результаты: ученики,  более сотни научных трудов, включая 10 книг, тысячи публичных лекций и выступлений, огромное число консультаций, отзывы, рецензии, переписка. Непрерывное образование и самообразование являлось его внутренней потребностью. Любил книги и старался прививать любовь к чтению детям и молодым людям. Его помнят человеком принципиальным и требовательным. Я.А. Балагуров умел влиять на людей, помогать им, учил мыслить. Сочетание  профессионализма с высокой нравственностью делали его особенно заметной и привлекательной фигурой. Наверное,  у него имелись и какие-то человеческие недостатки и слабости, но они оставались незаметными. Его окружала аура добра и справедливости.

Я.А. Балагуров оставался человеком идейным, с твердой гражданской позицией, убежденным сторонников советских ценностей. Он активно поддерживал политику партии и государства. В опубликованных книгах, статьях и заметках элемент политизации и идеологизации присутствует. Но вряд ли ему все нравилось в политической и общественной жизни. Человек критически мыслящий, не понаслышке знающий жизнь простого трудового народа, мечтавший о светлом будущем, не мог не видеть уязвимых мест, каких-то просчетов, недоработок. Но говорить о них в полный голос тогда, естественно, не мог. Он полагался, прежде всего на себя, старался по возможности влиять на повседневную жизнь, что-то исправлять, улучшать, совершенствовать. Такой созидательный подход вызывает чувство глубокой признательности.

Я.А. Балагуров повидал на своем веку многое и многих, достиг большой интеллектуальной высоты, проявил себя на государственном и общественном поприще. Он сумел найти и  в полной мере реализовать себя. Уместно подумать о подготовке сборника воспоминаний о нем и обстоятельного биографического труда.

 

Список литературы и источников

 

1. Сулимин С. Я.А. Балагуров. Петрозаводск, 1948, 28 с.

2. Григорьев С.В. Биографический словарь. Естествознание и техника в Карелии. Петрозаводск: Изд-во «Карелия», 1973. Балагуров Яков Алексеевич. С. 50; Балагурова (Феклистова) Мария  Васильевна. С. 50-51

3. Эпштейн Е.М. Биограф карельского края. Очерк о жизни и деятельности профессора  Я.А. Балагурова. Петрозаводск: Карелия, 1980. 96 с.

4. Ученые Карельского научного центра Российской Академии наук. Биографический словарь (2-е дополненное и переработанное издание). Петрозаводск, 1999 // Балагуров Яков Алексеевич. С. 252- 253

5. Карелия. Энциклопедия. Том 1. А-Й. Петрозаводск, 2007// Балагуров Яков Алексеевич. С.144

6. Издания Института языка, литературы и истории и печатные работы сотрудников (1931-1979). Петрозаводск, 1980. 246 с. // Балагуров Я.А.: 2, 6,29, 30, 41-45, 53, 54, 69, 86, 87, 94, 96, 100, 109, 117, 119, 124-126, 128, 130, 136, 138,139, 145, 154, 164, 167, 180, 199,200, 212, 215, 221, 226, 241, 298, 323, 326, 355, 357,461. Ред. 6,51, 99, 117, 126, 130, 153, 164, 180, 194, 293, 410, 463

7. Балагуров Я.А. Развитие советской исторической науки в Карело-Финской ССР. // Наука в Карело-Финской ССР за 30 лет Советской власти. Петрозаводск, 1948. С. 70-83.

8. Балагуров Я.А. Петрозаводский театр в XIX в. // Ж. На рубеже. 1948. № 8. С.72-79.

9. Балагуров Я.А. Кижское восстание 1769-1771 гг. (Очерк истории восстания олонецких приписных крестьян). Петрозаводск: Госиздат КАССР, 1951. 106 с. с илл.

10. .Балагуров Я.А. Формирование рабочих кадров Олонецких Петровских заводов (Первая половина XVIII в.). Петрозаводск: Госиздат К-Ф ССР, 1955. 120 с. с илл.

11. Балагуров Я.А. Карелия в годы революции 1905-1907 гг. // Революция 1905-1907 гг. в национальных районах России (2-е изд.), М., Госполитиздат, 1955. С. 3-418

12. Балагуров Я.А., Лопатина Е.Б., Машезерский В.И. Историко-географический очерк // Карельская АССР. М., 1956. С. 119-157.

13.  Очерки истории Карелии. Том 1-2. Петрозаводск: Госиздат КАССР, 1957, 1964. Том 1- 430 с. с илл., Том 2- 615 с. с илл.

14. Балагуров Я.А. Олонецкие горные заводы в дореформенный период. Петрозаводск: Госиздат КАССР, 1958. 211 с. с илл.

15. Балагуров Я.А. Борьба за Советы в Карельском Поморье. Петрозаводск: Госиздат КАССР, 1958. 128 с. с илл.

16. Балагуров Я.А.  Приписные крестьяне Карелии в XVIII-XIX вв. Петрозаводск: Карельское  кн. изд-во, 1962. 351 с. с илл.

17. Балагуров Я.А. Карелия в Отечественной войне 1812 г. // На рубеже. 1962. № 4. С.89-93

18. Балагуров Я.А., Машезерский В.И. Карельская Автономная Советская Социалистическая  республика. – Советская историческая энциклопедия. Том 7, 1965. стлб.30-38 с илл.

19. Балагуров Я.А., Машезерский В.И., Яковлев И.С. Карело-Финская ССР. Исторический очерк. // БСЭ, 22-е изд., том  20. С. 169-179 . Балагуров Я.А. Кижское восстание. Там же. С. 609.

20. Балагуров Я.А. Олонецкие пашенные солдаты. // БСЭ, 2-е изд. Том 30. 1951. С. 653

21. Научная конференция Института языка, литературы и истории Карельского филиала АН СССР, посвященная 50- летию Великой Октябрьской социалистической революции. 30 октября 1967 г. (сокр. доклады) Карельское кн. изд-во, 1968 // Я.А. Балагуров, В.И. Машезерский. Исследования историков Института. С. 7-28.

22. Балагуров Я.А. Из истории дореформенной сельской школы. // Уч. зап. ПГУ, 1967. Том 14. Вып. 6. С. 48-54.

23.  Балагуров Я.А. Олонецкие горные заводы. //  Советская историческая энциклопедия. Том 10. 1967. Стлб. 535-536.

24. Балагуров Я.А. Фабрично-заводские рабочие дореволюционной Карелии (1861-1917). Петрозаводск: Карельское кн. изд-во, 1968.  215 с.

25  Балагуров Я.А. Кижское восстание. 1769-1771. Петрозаводск: Карельское кн. изд-во, 1969. 96 с. с илл.

26.  Балагуров Я.А. В.Г.Короленко и Карелия. // Север, 1969. № 7. С. 102-104.

28. Балагуров Я.А. Автор «Молодой России» (О Петре Григорьевиче Занчневском. 1847- 1896 гг.) // Вопросы истории, 1972. № 7. С. 202-205.

29. Балагуров Я.А. Борьба за Советы в Карельском Поморье. 2-е изд., переработанное и дополненное. Петрозаводск: Карелия, 1973. 160 с. с илл.

30. Очерки истории Карельской организации КПСС. Петрозаводск: Карелия, 1974. 591 с. с илл.

31. История Карелии в документах и материалах. Хрестоматия. Учебное пособие. Ч. 2. Советский период.1917-1975. Под ред. проф. Я.А. Балагурова, Н.Ф. Славина. Петрозаводск: Карелия, 1976. С. 351 с илл.

32. Балагуров Я.А. Карелия в годы  первой русской революции (1905-1907), Петрозаводск: Карелия, 1977. 110 с. с илл.

 

 

© Ю.А. Савватеев

 

 

Журнал создан в сотрудничестве с Министерством регионального развития Российской Федерации

 

 

Назад

При перепечатке оригинальных материалов обязательна ссылка на
«Вопросы истории и культуры северных стран и территорий»